IVDOG-Форум собаководов г.Иваново

Ольга Арнольд

РАЗ СОБАЧКА, ДВА СОБАЧКА... (Синдром коллекционера животных).

Отрывок из еще не опубликованной книги.

Есть особая категория людей, которые проповедуют страстную любовь к животным, а потому держат у себя дома неимоверное число собак и кошек. Но как любовь человека к человеку может быть как нормальной, так и патологической, так и любовь к животным может быть патологической. Это называется синдромом коллекционера животных, причем страдающие им приносят своим любимцам гораздо больше вреда, чем пользы, и их часто обвиняют в жестоком обращении с животными.

Здесь я хочу подробно остановиться на этом синдроме, потому что хоть он встречается и не слишком часто, но обычные люди, сталкиваясь с ним, не знают, что по этому поводу думать и тем более делать, к тому же существование таких "коллекционеров" часто дискредитирует в глазах обывателей саму мысль о любви к животным. В моей предыдущей книге «Животные, которые нас лечат» я кратко описала подобный случай, прогремевший в Москве – историю Виолетты Черенкевич, которая стала угрозой не только для погибающих в крошечной квартире от скученности, болезней и истощения собак и кошек (их было примерно пятьдесят), но и для соседей, которые изнемогали от вони, грязи и шума. Здесь я не буду повторяться, а познакомлю читателя с этим синдромом на хрестоматийном примере Викки Киттлз.

В 1993 году полиция и офицеры службы контроля за животными штата Орегон обнаружили в школьном автобусе, в котором она жила на окраине городка Астория, 115 собак, 4 кошки и двух цыплят; все они были в крайне тяжелом состоянии – истощенные, с облезшей шкурой, кишащие паразитами, больные. В автобусе стояла жуткая вонь, без противогаза туда было невозможно войти, весь пол запачкан экскрементами. Одну павшую собаку ветеринары вскрыли и обнаружили, что она умерла от длительного голодания – на ее теле не было ни унции жира, а в пищеварительном тракте – ни следа еды.

Ранее Викки Киттлз жила во Флориде, и там полицейские, вызванные соседями, обнаружили в ее доме бесчисленное множество исстрадавшихся собак и кошек, а в задней комнате – еще и двух лошадей.

После визита представителей властей Китти со всем своим хозяйством поспешно уехала и некоторое время скиталась по Америке, несколько лет жила в штатах Колорадо, Калифорния и Миссисипи, но удирала сразу же, как только ее образом жизни начинали интересоваться соседи и местные власти. Но Томми Бруник, офицер службы контроля за животными в Орегоне, довела дело о жестоком обращении с животными до конца, хотя на это потребовалось два года. Киттлз приговорили к семимесячному сроку заключения, всех животных у нее отобрали и установили испытательный срок в четыре года, в течение которого ей запрещено было держать животных. Кроме того, судья обязал ее пройти курс психологического консультирования, но она отказалась это сделать.

Выйдя из тюрьмы, Викки была готова снова и снова собирать животных.

Викки – типичный злостный коллекционер животных, но далеко не единственный. Вот еще навскидку подобные примеры. Соседи пожилой дамы, обеспокоенные тем, что давно ее не видели, попросили представителей местных властей к ней зайти. Чиновники во время визита обнаружили старуху, которая не в состоянии была подняться с постели, и пятьдесят больных кошек, сорок восемь из которых пришлось из гуманных соображений усыпить в местном приюте. Дом был похож на свинарник, в нем невозможно было дышать из-за вони.

Двух старых сестер нашли в окружении двухсот умирающих и мертвых кошек и трупа собаки.

Некая пожилая женщина якобы разводила померанцевых шпицев; когда работники приюта пришли их забирать, то обнаружили двадцать совершенно истощенных и больных песиков со страхом в глазах, некоторых из них спасти так и не удалось, несмотря на квалифицированную ветеринарную помощь.

Из дома, принадлежащего супружеской паре пожилых британцев, сотрудники Королевского общества по предотвращению насилия над животными вызволили 244 собаки, 16 попугаев, 7 кошек, кролика и шиншиллу; животных было так много, что их вывозили целых два дня. Отвратительный запах уже давно беспокоил соседей; дом был буквально битком набит собаками, они были везде, где только находилось для них место, включая подвал, погреб и чердак. Были спасены и отправлены в приют десятки такс, колли, корги, пуделей, пекинесов, йоркширских терьеров и чихуахуа; ветеринары оказывали несчастным зверям, находившимся в плачевном состоянии, помощь прямо на месте.

Особо выделяют так называемых «леди-кошатниц». Обычно это старые девы или вдовы, которые все свое время и все деньги тратят на «внешних» кошек, целые орды которых они кормят вне стен своего дома, и кошек «внутренних», которые живут вместе с ними в комнатах, обычно в диком беспорядке, грязи и крайней бедности. Эти женщины отличаются особой эксцентричностью, никого к себе не пускают (не только санитарных инспекторов и полицейских, но и электриков и водопроводчиков, так что часто сидят без электричества и воды) и в тайне от соседей рыскают по окрестностям в поисках кандидатов на спасение.

В доме одной немолодой американки полиция нашла 180 кошек, из них около ста было живых, хотя и в последней стадии истощения, восемьдесят же сдохших животных были аккуратно упакованы, а на сумках, в которых они хранились, проставлены их приметы даты смерти.

Но, пожалуй, рекорд поставила одна шестидесятилетняя женщина, которая «спасла» 589 котов и кошек; она держала их в доме, где никогда не производилась уборка, среди блох и других паразитов. Все животные были больны и заражены ушными клещами. Дама утверждала, что она «не сумасшедшая и вовсе не живет в грязи»; и действительно, сама она жила неподалеку, в другом доме, в отличие от большинства собирателей животных, которые обычно соседствуют со своими несчастными питомцами, дышат одним с ними отравленным воздухом и воняют так же, как они.

Как отличить коллекционеров животных от истинных их любителей? Можно нарисовать портрет типичного коллекционера животных. Это немолодая одинокая женщина, с неудавшейся личной жизнью, озлобленная, которая тем не менее внешне обычно производит впечатление достаточно интеллигентной.

Она достаточно хитра, и мало кто, кроме самых близких соседей, догадывается, что творится у нее в квартире за закрытыми дверьми. А в ее доме бывает страшный беспорядок: при таком количестве животных при всем желании невозможно содержать комнаты в чистоте, а желания обычно нет; к тому же коллекционирование животных часто сочетается с синдромом Плюшкина – то есть собиранием различных совершенно ненужных вещей, которым место на свалке.

Шапочные знакомые такой дамы иногда действительно думают, что она занимается благородным делом - спасает бродячих животных, или верят, что она владелица питомника. Она одержима идеей помогать животным, как она это понимает, но скрывает от окружающих, сколько их у нее и в каких условиях они живут. Собирание животных превратилось у нее в неодолимое стремление, с которым она не в силах бороться; она добывает их всеми возможными способами, в том числе и незаконными – бывает, просто их ворует.

«Коллекционерша» держится отчужденно, с людьми старается контактировать как можно меньше, ее одиночество усугубляет ее зависимость от животных. С соседями, доведенными до отчаяния лаем и вонью, она обычно конфликтует, подозрительность ее часто доходит до степени паранойи: она убеждена, что соседи следят за ней и «натравливают на нее власти» (что, кстати, часто бывает справедливо).

Несмотря на громкие декларации, ее «любовь» выглядит странно: она держит своих питомцев впроголодь и не лечит их, утверждая, что все ветеринары – сволочи и за деньги только губят животных, а она сама пользуется народными средствами или исцеляет их экстрасенсорно. На самом деле ее страстная привязанность оборачивается стремлением к власти - она должна контролировать все стороны жизни обитателей своего дома, а потому она часто вообще не прогуливает своих собак, а если и гуляет с ними, то редко и мало, так что естественные потребности они отправляют прямо в доме.

Она убеждена – и убеждение это бредовое, потому что такая дама существует в отрыве от реальности - что живущие у нее собаки и кошки здоровы и счастливы, хотя с первого же взгляда на них явно видны признаки неблагополучия. То есть «любовь» такой фанатки оборачивается тем, что ее питомцы голодают и мучаются от жажды, заперты в тесных грязных помещениях или даже клетках, лишены прогулок, должного ухода и даже человеческого тепла – потому что их хозяйки на всех не хватает. Они живут в постоянном стрессе.

Ни при каких условиях «коллекционерка» не согласна расстаться со своими любимцами; даже когда она сама заболевает, она не хочет отдавать их в хорошие руки. «Им же там будет лучше», - говорят ей. «Но они же меня так любят! Без меня им будет плохо!» - вот стандартный ответ.

Она не замечает страданий своих жертв и никогда их не усыпляет; когда они умирают, она считает их смерть естественным событием и часто не может себя заставить расстаться с их трупами. Бывали случаи, когда в домах коллекционеров находили обгрызенные тела павших животных – ими питались их пока еще живые товарищи. Остановить таких собирателей невозможно; если власти конфискуют животных, то они начинают все сначала в другом месте.

Конечно, это психическое отклонение, хотя психиатры обычно затрудняются ответить на вопрос о том, к какому классу душевных расстройств его отнести, и ту же самую Викки Киттлз надо было бы отправить не в тюрьму, а на принудительное психиатрическое лечение.

В Америке, где хорошо действует служба контроля за животными, такие «любители животных» чаще всего селятся в сельской местности, где они меньше обращают на себя внимание, но у нас почти все известные фанаты такого рода проживают в городах, в маленьких квартирах, на виду у взбешенных соседей. Они ходят в мятой одежде, покрытой шерстью, и с пеной у рта отстаивают свое право держать у себя столько собак и кошек, сколько пожелают.

Коллекционерами животных не рождаются, а становятся. Обозленная на весь белый свет, потерпевшая фиаско в личной жизни, с неудовлетворенными инстинктами женщина, отличающаяся к тому же нестабильной психикой, находит себе отдушину в виде живых существ, которые живут у нее дома и число которых она всеми способами старается преумножить. Иногда это происходит после какого-нибудь особо травмирующего события.

Обычно становление синдрома идет двумя путями: либо фанатка до возникновения отклонений разводила собак или кошек, и тогда она начинает свою коллекцию с питомника, либо забота о бездомных собаках и кошках перерастает в нечто большее, и женщина берет их к себе в дом во все возрастающих количествах. Начало обычно бывает довольно безобидное, и ничто не предвещает, во что выльется это увлечение.

Моя знакомая Матильда, например, еще не дошла до стадии Викки Киттлз, и будем надеяться, что не дойдет. Живет она в небольшой однокомнатной квартире вместе со взрослым сыном; впрочем, он еще в детстве проводил много времени у бабушки с дедушкой, а сейчас вообще предпочитает домой не приходить.

Матильда, сколько себя помнила, любила животных, у нее всегда были собаки и кошки, правда, в разумных количествах. Муж у нее был только один, но она в нем быстро разочаровалась и вскоре выгнала. Мужчин она вообще не любит и не уважает, подруги куда-то подевались. Как-то раз она была на собачьей выставке, и ее осенило – надо заняться разведением! Ей очень нравились шпицы, и она организовала и зарегистрировала свой питомник под названием «Утренний свет». Селекционная работа ей удавалась, она разводила всяких шпицев – и больших, и малых, и карликовых, ее собаки особо славились окрасом и брали призы на всевозможных выставках. Только одна у нее была странность – своих собак она никому не отдавала и не продавала, элитных щенков она оставляла себе, а других, бывало, топила. Через некоторое время питомник она закрыла, а на собачьи шоу стала ездить все реже.

Сейчас в ее квартире живет 21 собака – не только шпицы, но еще русский спаниель, овчарка и старый мопс, - и двенадцать кошек, большинство из которых – персы. Кошки живут «на втором этаже», все больше по шкафам и занавескам, на пол их не пускают собаки, которых там и так слишком много.

В отличие от типичных коллекционеров, Матильда – чистюля или, по крайней мере, была ею; она регулярно моет полы с хлоркой, но кошки все равно предпочитают не пользоваться лотками, а отправлять естественные надобности там, где их не достанут собаки – то есть по углам за мебелью, и "амбре" в ее квартире стоит специфическое. Собак она регулярно выводит во двор, обычно рано утром, в несколько приемов, с собой она даже носит совочек и полиэтиленовый пакет и убирает за своими питомцами свой пятачок – но горе соседям-собачникам, если они захотят гулять там же!

Она пытается ухаживать и за шерстью собак, однако в последнее время это у нее плохо получается – на всех хронически не хватает времени. Несмотря на это, песики внешне выглядят достаточно прилично, хоть и грязноваты, но находятся в состоянии хронического стресса, у сук течки бывают крайне нерегулярно (нарушение эстрального цикла – точно такое же свидетельство непорядка в организме у самок, как нарушения менструального цикла у женщин). Собаки неуправляемы и агрессивны, как бывает агрессивна и сама хозяйка – как-то раз, например, она натравила свой выводок на ротвейлера, который гулял на ее пятачке, да и сама бросилась на его владельца, недавно переехавшего в их дом, с кулаками.

Мужчина оказался не-джентльменом – Матильда получила от него в ответ здоровенную оплеуху и долго ходила с распухшим лицом, а собачки не пострадали: их было слишком много, и внимание атакованного ротвейлера рассеялось, он так ни одного не достал.

Шпицы – песики очень горластые даже в самом спокойном состоянии, а когда их так много, в квартире постоянно стоит громкий лай, так что даже по телефону говорить невозможно, а соседи в отчаянии вызывают участкового. Тот периодически приходит и проводит воспитательные беседы – конечно, безрезультатно, но Матильда милиции боится и после этих визитов становится еще более беспокойной и агрессивной.

Иногда, когда у нее бывают просветления (обычно это случается, если она заболевает), она собирается раздать знакомым несколько животных, в основном кошек, которым в этой перенаселенной квартире совсем плохо (самые маленькие кошечки стали настоящими заморышами – им еды практически не достается). Однако, сделав первый шаг, она тут же отступает и, будучи не в состоянии расстаться с животными, прячется ото всех. Объясняет это свое поведение она так: «Как я могу отдать свою Мурочку? Она ведь меня так любит! Она ходит за мной и говорит «Мама»!»

Зато Матильда охотно продолжает брать животных: недавно, например, любезно предложила родственникам умершего соседа взять на передержку его собаку и кошку, но когда через некоторое время те попытались их вернуть, она их не отдала, а на все разумные доводы отвечала лишь одно: «Им у меня лучше!». Последнее, что я о ней слышала – она собирается брать еще одного щенка...

Неадекватность ее поведения бросается в глаза: Матильда не желает замечать и не замечает все более плачевное состояние, в котором находятся ее животные, не обращает внимания на явные признаки неблагополучия, ее связь с животными кажется ей просто мистической, а интерпретация их отношения к себе – явно бредовая (голодная кошка-пария, бегающая за хозяйкой – единственным источником еды, скорее всего, выпрашивает корм громким «Мяу»).

Она пребывает в своем собственном, созданном ею самою мире, в иной реальности, которая порой мало соприкасается с реальностью истинной, и очень злится, когда эта реальность врывается к ней, например, в виде участкового.

Конечно же, она нуждается в помощи психиатра, но добровольно у нему она никогда не обратится – она-то считает себя здоровой! Родственники ничего с ней поделать не могут, значит, когда ситуация накалится до такой степени, что терпеть далее будет невозможно, соседи пригласят журналистов и телевидение, милиция, вынужденная реагировать, обратиться в психиатрический диспансер, животных возьмет к себе какой-нибудь приют, а Матильду заставят лечиться принудительно... Но, скорее всего, до этого не дойдет: принудительная госпитализация – дело сложное, надо доказать, что пациент представляет опасность для себя и окружающих.

В этой ситуации жалко всех: и саму Матильду, и ее соседей, и прежде всего, конечно, несчастных животных.

Только не надо путать истинных любителей животных с такими болезненными фанатами. Человек, который подбирает животных из бескорыстной любви к ним, делает это в первую очередь ради них (и для себя, конечно, тоже – это удовлетворяет его внутренние потребности). Он думает о том, как будет лучше животным.

Например, нашу любимую спаниельку Глашу нашла милая женщина, в семье которой жило двое подобранных дворняжек, свой собственный кот и кошка без лапы. Но Глаша была весьма своеобразной личностью и требовала безраздельного внимания, в таком кагале ей было плохо, а потому ее нам отдали, пусть и со слезами на глазах.

Глубоко уважаемая мною Ольга Ивановна, о разнокалиберном семействе которой из собак, кошек и ворон я писала в книге «Животные, которые нас лечат», выйдя на пенсию, потерявшихся и покалеченных животных больше не подбирала: года и здоровье были уже не те, и она четко рассчитывала свои силы, зато все члены ее семьи, и четвероногие и пернатые, как сыр в масле катались и тихо старились вместе с хозяйкой.

Я восхищаюсь людьми, которые содержат приюты для бездомных животных, они настоящие подвижники; это очень трудное и неблагодарное дело, к тому же требующее огромных материальных затрат. Они обычно рады любой помощи посторонних, охотно пускают их на свою территорию, с радостью отдают своих воспитанников в добрые руки и активно ищут таких доброхотов.

Животные у них сыты и ухожены, их лечат и, несмотря на горячее желание помочь всем бездомным и обездоленным, владельцы этих питомников не берут зверей больше, чем они в состоянии достойно содержать. Таких частных приютов у нас немало, и живут они, едва сводя концы с концами, в основном на чистом энтузиазме, иногда им помогают благотворители, но этого все равно не хватает.

В более цивилизованных странах с такого рода приютами дело обстоит лучше. С удивлением, смешанным с ужасом, я прочла в интернете заметку о польской пенсионерке Магде Шварц, которая на своем клочке земли содержит «дом престарелых» для животных; в нем живут 6 цирковых медведей на пенсии, 19 отработавших свое лошадей, 4 старые коровы, 573 собаки, выброшенные хозяевами, 30 котов и одна волчица.

Конечно, такое хозяйство невозможно содержать на пенсию, и, к счастью, ей помогают несколько экологических организаций и частные спонсоры. Есть у нее наемные работники, которые тоже любят животных и потому работают за чисто символическую оплату.

Лучшим ее помощником был, как ни странно, опасный преступник, скрывавшийся от полиции; сейчас он в тюрьме и рассчитывает после отсидки снова вернуться на работу в зверинец пани Магды (это к вопросу о благотворном влиянии зверей на криминальные умы). Приют-зоопарк открыт и для туристов, что также приносит кое-какой доход.

В крошечном уголке детского парка подмосковного города Одинцово один отставной полковник тоже устроил небольшой зоопарк, в котором обитали всевозможные грызуны, а из хищных – лисицы и даже еноты. Но санитарная инспекция постановила – зверинец закрыть, звери содержатся в антисанитарных условиях, в крайней тесноте, запах стоит невыносимый, так и до эпидемии недалеко. Военный пенсионер боролся с администрацией изо всех сил, привлекая прессу и телевидение, провозглашая любовь к животным и необходимость экологического просвещения детей, но остается вопрос – зачем он добывал все новые и новые живые экспонаты, когда старых девать некуда?

...А недавно близ устья реки Тамар, что в английском графстве Корнуолл, затонуло необычное плавучее судно-дом. Оно оказалось настоящим Ноевым ковчегом – прежде чем оно окончательно опустилось на дно, береговая стража, борясь с наступающим приливом, успела вывезти с него 51 животное. Собаки, кошки, хорьки, бурундуки, хомячки, змеи, попугаи жили там на борту вместе с хозяевами, семьей из двух человек. Оставшимся бездомными людям предоставила убежище социальная служба, а зверей временно разместили в приюте. Так и неясно, чем был этот зверинец в ковчеге – причудой ли хозяев или больше, чем причудой.

Не одна ли особенность психологии движет заводчиками животных и собирателями?